Две битвы медсестры Сигаевой
Она потеряла счет и часам, и дням. И ночам — бессонным, наполненным стонами раненых, и их то и дело раздававшимся полукриком-полушепотом: «Сестричка!». А еще — особым запахом, запахом войны: смесью пороха, крови и пота. Сможет ли она когда-нибудь забыть этот запах? Когда-нибудь… После войны. После Победы. Которая обязательно будет. Точно будет! Ее не может не быть! Вот только бы дожить…
— Сестричка, водицы бы, — раздалось в ближнем углу хаты. С трудом поднявшись, набрав воды, она пошла, нет — побрела туда, едва передвигая опухшие ноги. Присесть надолго не получилось.
В несколько жадных глотков опустошив кружку, седоватый пехотинец с осколочными ранениями обеих ног кивнул на лежащего рядом молодого солдатика: — Похоже, отмучился. Часа три назад их вместе привезли в госпиталь. — Сестричка, я жить буду? — тогда, ненадолго придя в сознание, раненый в живот молодой парнишка (восемнадцать, девятнадцать лет- на вид определила она), с надеждой взглянул на нее. — Обязательно будешь, — разве могла она сказать иначе, даже понимая, что надеяться остается разве что на чудо, — еще и на свадьбе твоей погуляем, невеста-то есть? — Неее… У меня только мамка, — ответил он и снова впал в забытье.
«Не дождалась мамка», — мелькнула мысль, отозвавшись болью в сердце и за незнакомую солдатскую мать, на чей адрес скоро придет похоронка, и за юношу, еще не успевшего пожить, встретить первую любовь, взять на руки своего малыша… Многое не успевшего из-за этой проклятой войны…
— Пускай до утра полежит здесь, чего всех тревожить-то сейчас, — кивнул на остальных раненых пехотинец. — И ты бы, сестричка, шла отдохнуть, всю ночь, поди, на ногах, а уже рассвет.
«Сестричка» — так ласково, по-родному ее называли все: и годившиеся ей в отцы солдаты, и те, для кого по возрасту она могла бы быть и вправду сестрой… — Сестра, ты что — спишь что ли?! — голос, раздавшийся почти над ухом, заставил сон уйти так же быстро, как он пришел. — Да я только…, — она попыталась вскочить и рухнула с непослушных ног прямо на земляной пол. Вновь прибывший в госпиталь хирург склонился над нею. — Ты это чего? — Да что-то встать не могу, — от волнения задрожал голос. Хирург взглянул на ее опухшие ноги. — Ты сколько здесь без смены-то? — Суток десять… А может и больше. Не помню. Некогда считать было. Через полчаса санитары на носилках отнесли ее в хату, стоявшую недалеко от той, в которой размещался госпиталь. — И не спорить со мной! Отдохнешь, тогда придешь, — отправил ее доктор Михальцев. Едва встав на ноги, она вернулась в госпиталь.
Первый год войны значительно уменьшил число медицинских работников в Мантуровском районе, куда в 1938 году по направлению, после окончания медицинского училища, попала Наталья Прохоровна Сигаева. Многие были сразу призваны на фронт. Она в их число тогда не попала. Медработников-женщин с маленькими детьми не призывали, а ее дочке не было еще и двух. Не сразу был мобилизован на фронт, и ее муж Николай: лучшему комбайнеру дали бронь — хлеб был важен для страны. С уходом на фронт коллег-медиков работы у Натальи Прохоровны добавилось: на всю больницу их осталось всего трое. Причем, медицинским работникам приходилось не только лечить земляков, но и подписывать на займы, проводить информационно-просветительскую работу.
В конце весны 1942 года Наталью Прохоровну направили в соседний Советский район на курсы. — Война шла, линия фронта приближалась, а меня учиться направили. Но в то время спорить и отказываться не приходилось. Попрощалась, поцеловала дочку, оставляя ее со свекровью, и поехала.
Не знала тогда Наталья Прохоровна, что увидеть Валюшу доведется ей не скоро. Летним утром 1942 года немцы начали с воздуха бомбить Кшень. Стало понятно, что в ближайшее время на этом рубеже могут начаться боевые действия, тут уж было не до учебы. Забрав документы, Наталья Прохоровна пешком отправилась домой. Дойдя до Старого Оскола, встретила односельчан.
— Твоих в Мантурово нет, а куда отправились — кто знает, — сообщили они ей.
Узнав, что в селе, наверное, уже немцы и возвращаться туда не стоит, вместе с другими эвакуировавшимися Наталья Прохоровна отправилась на восток. Где на подводах, где на машинах, а чаще пешком добрались до Дона.
Переправа через Дон, долгие недели полуголодных мытарств, встречи и с плохими, и с хорошими людьми, работа на маслозаводе в Камышине — все это и сегодня свежо в памяти Натальи Прохоровны. В конце августа 1942 года она пришла в военкомат, решив добровольно пойти на фронт. Ее фронтовой путь начался с одной из самых крупнейших битв в ходе Второй мировой войны — Сталинградской.
— Бои под Сталинградом шли тяжелые. Помню, подъезжаем к городу, а там тела солдат сложены: скирд такой огромный — в длину метров двадцать, шириной метров пятнадцать и высотой около трех. Даже просто смотреть на это было страшно…
Наталью Прохоровну направили в военно-полевой госпиталь. Располагался он, то и дело перемещаясь вслед за фронтом, в приспособленных помещениях, деревенских хатах, а то и просто в полевых условиях в палатках, под натянутым брезентом. Их задача была принимать раненых с передовой, определять, кого надо сразу на операционный стол, а кому достаточно оказать первую медицинскую помощь, отправлять раненых по госпиталям.
— Сколько их было, даже сказать трудно — тысячи, раненные потоком шли: одних отправим, других привозят. Бывало, только расположимся на новом месте, приказ: «Отступать!». А это значит всех раненых поднять надо, вынести, погрузить по машинам или подводам. Кто из солдат полегче ранен или на ногах еще держался, вместе с нами на носилках выносили тяжелораненых. А сколько их погибало, сколько умирало от ран! Страшная битва была под Сталинградом…
Фронтовой судьбой определено было Наталье Прохоровне стать участницей двух битв, определивших нашу Победу. После Сталинграда, летом 1943 года, их перебросили под Курск. С особым чувством ехала сюда Наталья Прохоровна — предстояло освобождать свою родную землю.
Перед началом боевых действий на Курской дуге ей даже удалось побывать на родине, в Рыльском районе. Короткое, в несколько часов, свидание с матерью и снова в боевом строю…
Вблизи села Миролюбово Фатежского района развернули передовой эвакуационный пункт: поставили два плетня, соорудили крышу и в самодельную «больницу» стали доставлять раненых с поля боя. Было очень тяжело — и физически, и морально. Спать удавалось лишь урывками, бойцы с передовой поступали в их полевой госпиталь постоянно — с пулевыми, осколочными ранениями, контузиями, ожогами… Их было столько, что не хватало бинтов.
— Выпадет перерыв — бинты стираем, сушим и снова используем. Не успеешь отдохнуть, новых раненых привезли. Откуда силы у нас брались? Наверное, Господь Бог помогал, потому что мы ухаживали за людьми, которые, не щадя жизни, защищали нас всех.
Большой радостью и счастьем было, когда удавалось спасти жизнь бойцам. Самое страшное, когда ничего нельзя было предпринять, и солдат умирал на глазах. Встреча со смертью на войне была ужасным, но и привычным делом: жестокая схватка с врагом никого не щадила. Никто не знал, что будет с каждым через час, да что там через час, через минуту…
— Несколько раз я подавала рапорт с просьбой отправить на передовую, но начальник госпиталя всегда отказывал, говоря о том, что у нас не легче, чем там, а хорошие специалисты нужны везде. У каждого свое место на фронте.
О том, что тяжелый труд медицинской сестры равен был подвигу солдатскому, говорит и награда Натальи Прохоровны, полученная за действия на Курской дуге — самая что ни на есть боевая солдатская награда — медаль «За боевые заслуги». Также Наталья Прохоровна награждена орденом Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией» и другими наградами. Курская битва стала переломным моментом войны. После победы на Огненной дуге началось наступление советских войск.
Но прежде чем вслед за линией фронта отправиться дальше дорогами войны на запад, Наталье Прохоровне удалось навестить дочку. — Она меня и не узнала, слишком маленькая была, когда расстались. После этой короткой встречи пятилетняя Валюша с гордостью рассказывала всем, что ее мама «тетя военная».
Долгое время она называла ее так и после возвращения Натальи Прохоровны домой в 1946 году. Пройдя фронтовыми дорогами Украину, Польшу, закончив войну в Германии, Наталья Прохоровна не сразу смогла приехать домой. — Нас не отпускали из Германии, ходили слухи, что перебросят на восток, где шла война с Японией, но этого не произошло.
— А День Победы помните?
— Конечно. Думаю, его не забудет никто из тех, кому посчастливилось дожить… Я на дежурстве в госпитале была, вдруг слышим — стрельба, крики. Сначала испугалась даже: мало ли, война все-таки. Потом разобрали, что кричат: «Победа! Победа!» Вот говорят «праздник со слезами на глазах». Так и было: радовались, обнимались, плакали — неужели все, неужели дожили?!
Сегодня за плечами Натальи Прохоровны с честью пройденные фронтовые дороги, достойная трудовая жизнь — после войны она работала медсестрой в Мантурово, потом трудилась в Горшеченской районной больнице. В Горшеченский район Наталья Прохоровна переехала после смерти мужа к младшей дочери (Зинаида Николаевна родилась уже после войны). Сейчас у героини трое внуков и четверо правнуков.
Слушая неторопливый и простой рассказ фронтовой медсестры о своей жизни, не только умом, но и душой погружаясь в то время, я поймала себя на мысли о том, что с искренним восхищением думаю о силе духа и великом подвиге женщин того времени. Хоть и говорят, что женщинам не место на войне, но свой огромный вклад в общую победу внесли в суровые военные годы и они, вытаскивая раненных с поле боя, помогая им в госпиталях, по 12-14 часов работая на заводах, идя за плугом, запряженным коровой-кормилицей, отдавая последнее фронту…
Елена Бобрышева, газета «Маяк»
