Гитарист нарасхват

Музыка – искусство коллективное. Для того чтобы музыкальное произведение увидело свет, необходимо сотворчество многих людей. И наряду с композиторами, дирижёрами, солистами, важна роль музыкантов-исполнителей. Без их мастерства невозможно создание музыки как таковой.

Наш собеседник сегодня — один из наиболее востребованных гитаристов Курска. Его монолог – это взгляд на музыкальное творчество изнутри процесса, помогающий составить фрагменты музыкальной мозаики нашего края.

Первые шаги

Я родился я в 1975 году в Курске. С 1990-го по 95-й учился на эстрадно-джазовом отделении Курского музыкального училища, а недавно закончил музыкальное отделение факультета искусств и арт-педагогики КГУ.

Когда поступил в музучилище, это было очень интересное время. Среди студентов были взрослые люди – ребята по 30 с лишним лет, — уже хорошо играющие, из разных регионов. Я был несколько обескуражен – ведь это был уровень тех, кого привык видеть на видеокассетах. Но не успел я проучиться и года, как большинство из них были отчислены.

Тогда запрещали одновременно учиться и работать (в ресторане), а взрослым людям как без работы прожить? Но кто-то все же остался, например, Игорь Игнатов – он и сейчас востребованный в столице барабанщик.

Обучали нас Алексей Андреевич Шатырко — замечательный преподаватель джазовой гармонии, ритмики, импровизации; Борис Владимирович Прусаков — преподавал историю стилей джаза, и мой преподаватель по гитаре на первом курсе — Олег Витальевич Овчаренко, который и заложил во мне основы подхода к звуку, звукоизвлечения при игре на гитаре. Потом я учился у Вячеслава Фёдоровича Левыкина – который больше помогал мне в плане подбора репертуара. Но главным было самообучение: слушание хорошей музыки и съём того, что понравилось.

На первом курсе я встретил Эдуарда Петрухина по прозвищу Эдсон, очень талантливого барабанщика из семьи цирковых музыкантов. Он учился на курс старше и играл на барабанах с детства. Был случай, когда пришлось подменить барабанщика в цирке, так что никто и не подумал, что это ребёнок — думали, лилипут играет.

Я тогда жил на Красной площади, и в одном со мной доме жил Сергей Афанасьев, с которым мы вместе начали осваивать гитару. Но в виду того, что у него очень большая крепкая ладонь, ему посоветовали контрабас. И в музучилище костяк нашей группы составляли Эдсон, Афанасьев и я. Состав назывался Post Office.

Чуть позже к нам присоединился Коля Винцкевич — он был на два курса старше меня. Сперва играли хиты джаз-рока, а затем переключились на музыку Эдсона – довольно сложную, со сложными размерами. Выступали мы на различных джазовых фестивалях в Курске, Белгороде, Старом Осколе, в том числе на «Джазовой провинции».

Покорение столицы

Мы просто горели музыкой, постоянно занимались, это было какое-то сплошное удовольствие, приезжали с работ в колхозе, принимали душ и бежали на репетицию. Чтобы двигаться дальше, решили поехать в Москву. Но там инструментальная, сложная для восприятия музыка оказалась не востребованной в клубах и кафе. Сказали, что под такое подавиться можно. Им требовалось что-то попроще и постандартней.

Тогда мы устроились в оркестр Военно- воздушной инженерной академии им. Жуковского, а через некоторое время я прошёл прослушивание в московскую группу Modus (ранее она называлась Lilac Orchestra). Это был очень мощный состав, они, кажется, даже успели записаться на известном немецком лэйбле ECM.

Музыку в основном писал Владимир Иванов, он и сейчас в Москве востребованный музыкант — его нынешняя группа – Ornitology. Барабанщик Владимир Володин, басист Мамаев Юра — у него был всегда свой очень красивый звук, трубач Вова Филякин, и саксофонисты Валера Люстров и Сергей Головня, который произвёл на меня какое-то заоблачное впечатление.

В составе Модуса я проехался по нескольким интересным фестивалям. Сначала в Тарту, где хедлайнером должен был быть Маркус Миллер, но вместо него приехали Gypsy Kings. А потом были Каунас и Таллинн, где выступали Yellojackets, Джо Завинул синдикат, Таня-Мария и много других звёзд. В одном из клубов нам предстояло джемовать с Джо Завинулом, мы пребывали в волнительном предвкушении, но… увы, на джем маэстро не приехал. Это был 1998 год.

Маленькие трагедии

А потом я вернулся в Курск и у меня начался период «Маленьких трагедий». Дело было так. Барабанщик Юрий Скрипкин предложил поиграть музыку «Парадокса» (это группа Геннадия Ильина, по сути, предтеча «МТ»). Мы с этой музыкой даже ездили в Москву, несколько раз выступали в клубах.

На бас-гитаре играл Олег Бабынин, а на клавишах – Олег Сергеев. Так что, к тому моменту как я стал играть в «МТ», с музыкой Ильина был уже знаком не понаслышке. А затем в Курск приехал сам автор и зачислил меня в состав «МТ».

Каждый альбом этой группы это отдельный рассказ. А в целом эта музыка меня захватила, потрясла, это, наверное, самый романтический период в моей музыкальной жизни. Геннадий Ильин открыл для меня ещё и поэзию — Гумилёва, Волошина, китайских поэтов. А музыка у него очень открытая, трогательная, без внешних эффектов, в ней всё оправдано.

С тех пор я играю в этой группе. Каждый музыкальный коллектив — это совершенно особый организм. Здесь главная сложность состоит в том, что у нас редко бывают живые выступления. А концерты хороши, когда состав сыгран, то есть происходят регулярно, стабильно. Тут же другой подход — в отрыве друг от друга изучаем материал, затем встречаемся, месяц репетируем, записываем альбом, играем концерт, и… расходимся.

Всё это обусловлено объективными обстоятельствами — и то, что Гена проживает в Германии, и концерты столь сложной музыки организовывать непросто. Эта музыка требует идеального вызвучивания на сцене. Я уже не говорю про звук в зале, но если на сцене будет плохой мониторинг, то играть просто невозможно.

Потому что при технически столь сложной и насыщенной музыке музыканты должны слышать друг друга идеально. Всё это требует вложений, а таковых нет. Поэтому, на мой взгляд, «Маленькие трагедии» — это, прежде всего, студийная группа.

«Получить сапоги мертвеца»

Долгое время кем я только ни работал. Был звукооператором, колесил по стране, ставили звук и свет таким музыкантам как Барыкин, Кузьмин, Гражданская оборона, Пилот, Король и Шут, Чёрный кофе. Работа очень тяжёлая — спишь в машине пока едешь, приезжаешь, выставляешь аппарат, работаешь во время концерта, а когда он заканчивается, всё собрав, опять садишься в машину… – в общем, наездился так — Волгоград, Саратов, — что сейчас бы ни за какие деньги не согласился.

Это было в начале 2000-х. Потом лет 14 проработал звукоператором в РФЭИ (Региональный финансово-экономический институт). Тут наоборот — работа непыльная, так что на полставки подрабатывал ещё и теплотехником и сантехником. В общем, всем кем угодно, только не музыкантом.

Проблема тут в чём? В том, что гитаристу практически невозможно устроиться ни в один оркестр. Трубачей в оркестре не меньше четырех, тромбонов, саксофонов тоже. А гитарист, басист и барабанщик нужны в одном экземпляре.

Когда-то оркестры были в каждой воинской части, пожарке, цирке, в каждом ДК, а сейчас остались только в филармонии, «Звёздном» и в полиции. И что получается? Люди работают там долго, никаких конкурсов нет — как, например, в других городах и странах. Где с музыкантом заключается контракт. Любой может прийти в оркестр и сказать: я играю не хуже. Его прослушивают и решают по факту.

У нас же ты можешь быть хоть семи пядей во лбу, но если место занято, то шансов нет. Это как Стинг рассказывал о том, как он жил в каком-то городе и там был док. Устроиться на работу туда можно было только в том случае, если кто-то умирал. У них это называлось: получить сапоги мертвеца. У нас практически такая же ситуация. И чудо случилось, когда Эдуард Кальман позвал меня в джаз-бэнд.

Под крышей филармонии

К счастью, никто не умер. Просто басист ушёл, а гитарист перешёл на его место. Я с удовольствием принял приглашение — за которое очень благодарен, поскольку полжизни кем только ни проработал, только не музыкантом. Поэтому работу эту очень ценю.

А через некоторое время Эдуард предложил место и в духовом оркестре. Это было не совсем обычно, поскольку в классическом духовом оркестре гитарист не предусматривается. Но Кальман — человек прогрессивный, смотрит вперёд. И впоследствии, когда к нам приезжали солисты из других городов, в оркестровках их репертуара всегда были партии гитары.

В духовом оркестре гитаристу сложнее найти себя тембрально. Но когда нужно что-то решить, я нахожу в этом дополнительный интерес, и обязательно решаю эту задачу. Работа интересна тем, что развивает профессиональные навыки. Зачастую приходится самому писать себе партии, снимать соло.

И как хорошую оценку воспринимаю слова нашего кларнетиста: «я думал, что гитара в духовом оркестре – это нонсенс, но слушаю и понимаю, что тембрально всё очень хорошо сочетается». В бэнде гораздо проще, поскольку место гитары чётко определено, и совершенно ясно, что нужно делать.

А затем я получил предложение от Леонида Винцкевича работать в его ансамбле «Новое искусство». Я давно скучал по джазовой музыке в комбо-составе, да ещё с такими музыкантами! Вартан Бабаян – потрясающий драммер, с ним мне играется всегда по-особенному легко и комфортно. Сергей Винцкевич – на мой взгляд лучший в нашем городе джазовый басист, Алексей Алексеевич – легенда и мастер, Николай – отличный саксофонист, да ещё и автор очень красивой музыки.

А чего стоит возможность играть с такими мировыми звездами, как, например, Джоэл Тэйлор! Ведь он 10 лет провёл в составе группы Алана Холсворда, играл Фрэнком Гамбале, Робином Фордом, Озом Ноем, Элом Димеолой…

Леонид Владиславович человек удивительный – реальный пропагандист джаза в Курске, настоящий профессионал – каждый день по несколько часов обязательно занимается индивидуально, а потом ещё приходит на репетицию. Думаю, что очень мало кто из курских не академических музыкантов столько занимается. Что является достойным примером для всех. Обычно готовятся непосредственно к концерту, а мы репетируем постоянно — и в любой день способны отыграть концерт. Это то, чего мне не хватало с тех пор, как я закончил музыкальное училище.

Ориентиры

На протяжении жизни список любимых музыкантов конечно менялся. Начинал я с джазовой музыки, а точнее, с джаз-рока, фьюжна. Очень мне тогда нравился Майлз Дэвис позднего периода, а также Билли Кобэм — мы многие его вещи тогда играли, Джо Завинул. Уже упомянутые Yellojackets — группа с невероятно тонкой ритмической организацией.

Потом для меня начался период арт-рока. Здесь в приоритетах ранний Genesis 72, 73, 74 годов, Стив Хэккетт вплоть до поздних его сольников – как то «Дикая орхидея», – на классической гитаре он играет просто феноменально. Очень нравится мне группа Camel — одна из моих самых любимых групп. Это какая-то невероятно честная музыка, где нет никаких «красивостей», ничего не сделано на публику, это квинтэссенция правды.

Из Yes нравятся два альбома – Going to the One и Close to the Edge. Эмерсона люблю слушать, но не скажу что это мой любимый музыкант – но очень понравился его совместный проект с Хьюзом и Бониллой. Здесь я открыл для себя потрясающего гитариста Марка Бониллу.

Вообще с возрастом всегда приходит некоторая закостенелость. Ты привыкаешь к устоявшимся взглядам, и тебе кажется, что больше в мире ничего нет. Но на самом деле жизнь не стоит на месте и постоянно происходит что-то новое. И задача творческого человека с возрастом не ограничивать себя только тем к чему ты привык, а оставаться открытым для нового. Таким образом ты расширяешь собственные горизонты, что приносит большую радость.

Здесь и сейчас

Если говорить о собственном сочинительстве, то здесь мне ближе джаз. На мой взгляд, рок-произведение – если, конечно, речь идёт о серьёзном уровне – сочиняет, как правило, один человек. Обладающий талантом композиции и специально тому обученный – как, например, Геннадий Ильин.

В джазе ситуация иная — там каждое твоё соло, каждая импровизация — это уже маленький композиторский росток, твоё отношение к исполняемому материалу. В джазе нет столь строгих законов как в роке, музыканту предоставляется возможность интуитивно выбирать из множества вариантов. И смысл джазовой импровизации не в создании чего-то монументального и на века, — она нацелена на здесь и сейчас.

Записал Олег Качмарский